fibromyalgia

Ее спутница боль не нарастала постепенно и не отпускала. Она была рядом, всегда, вот уже пять лет, пять долгих лет на обезболивающих и успокоительных, но никуда не избавиться от этого ощущения приговоренности, этой тянущей резковатой музыки.

Музыка, вплетенная в существование, была не просто частью бытия, а отражала определенный ритм, которому все подчинялось, наполняла содержанием формы и звучала на разных частотах. Те, кто были способны воспринимать, слышали ее разнообразие.

Музыка. Благость и исцеление. Теперь боль заполонила все. Музыка стала частью этой боли, а боль искажала чистое звучание, добавляла примесей.

Зоя сидела в инвалидном кресле. Еще один врач, еще одна надежда. Ее мать не переставала ждать. Зоя же, будто опустевшая изнутри, все еще прислушивалась к этому и бурному, и тихому существованию, к музыке, требующей танца. Ее движений.

Волосы, взлохмаченные после танца, делали ее живой. Плавание и бег делали ее живой. Бесцельное кружение в траве оживляло ее. Она танцевала, как дышала.

А потом приключилось вот это.

Несчастье. Так назвала мама.

В один день восприятие звуков усилилось. Как будто кто-то выкрутил ручку радио на предельную громкость. Все стало резким. Зоя — чувствительной. И тогда ее впервые посетила боль. Она закружилась и упала. И больше уже не смогла танцевать.

— Ваша дочь симулирует болезнь.

Это был первый врач. Потом их было еще много, но все они слились в одно лицо — Первого, который холодно и оценивающе осмотрел ее. Он не видел ее в упор. Ничего не понимал. Как будто бы Зоя сама по доброй воле согласилась бы на это.

Океан, океан, успокой меня.

Закрой мои раны.

Обними.

В кабинете нового врача пахло хлоркой. Женщина, лет сорока. Взгляд доброжелательный, даже слишком.

Зоя отвернулась. Невыносимо.

Эта доброжелательная никогда не испытывала такой изнуряющей, постоянной боли. Такой, что еще чуть-чуть — и можно взорваться, но боль продолжается еще и еще.

Жизнь с фибромиалгией — это как путь домой, когда очень устал. Заставляешь себя делать шаги. Еще. И еще.